Бетон.ру

Владимир Штернфельд мечтал о создании огромного цементного холдинга в России, который мог бы на равных конкурировать с иностранными производителями. Но в 2002 г. компанию “Штерн Цемент”, совладельцем которой он являлся, выкупил Филарет Гальчев. После того как Гальчев, ныне председатель совета директоров “Евроцемент груп”, рассказал “Ведомостям” об этой сделке, Владимир Штернфельд посчитал, что настало и его время рассказать, почему он продал крупнейшую цементную компанию страны и как цементная отрасль будет развиваться в ближайшие годы.

- Расскажите, как вы создавали “Штерн Цемент”?

Этот проект родился в 1995 г. на базе двух московских цементных элеваторов — в Южном порту и Марьиной Роще. Они снабжали город цементом - получали по железной дороге, а потом развозили автотранспортом по городу. Элеватор в Южном порту закончили строить в 1970 г., но более 15 лет по разным причинам его не могли ввести в эксплуатацию. В 1988 г. Московский горком партии предложил мне его возглавить. Вскоре на базе двух элеваторов была создана фирма “Промстройматериалы”, подчиненная Госснабу СССР. В 1992 г. фирма была приватизирована и переименована в АО “Росштерн”. В то время мы занимались не только цементом, выжить в то время на нем было невозможно. Были продукты питания (трейдинг по сахару и крупам), девелоперские проекты (реконструкция одного и строительство двух домов на Старом Арбате) и даже огранка алмазов. Камни, которые не сдавались в хранилище, Гохран отдавал нам на переработку для производственных целей.

- А почему вы решили сконцентрироваться на цементной отрасли?

Мы выросли из цемента, это была родная среда. Хотя на самом деле во второй половине 1990-х не менее активно развивалось и продуктовое направление. Оно просто было менее известно. В середине 1990-х в цементной отрасли началась консолидация. Появилась компания “Альфа-цемент”, объединившая порядка 10 заводов. Там были хорошая команда менеджеров во главе с Семеном Харифом, серьезные акционеры, включая крупнейшую в то время мировую цементную компанию Holderbank (сейчас - Holcim). Правда, эти активы не были замкнуты в единую цепочку. Подмосковные цементные заводы выкупила группа Lafarge. Мы подумали, что если так пойдет и дальше, то бизнес фирмы “Росштерн”, связанный с перевалкой цемента, не будет иметь перспектив. В 1995 г. мы решили вступить в конкуренцию с иностранными цементниками и построить вертикально-интегрированную компанию полного цикла. Идею интеграции разрабатывал мой сын - Владислав Максимов - совместно с менеджерами торгового дома “Русский цемент”, который специализировался на вагонной дистрибуции цемента. В ноябре 1995 г. было зарегистрировано ОАО “Штерн Цемент”, на баланс которого в течение нескольких лет собирались активы “Росштерна”, “Русского цемента” и других партнеров. За счет сильных позиций на рынке мы были желанным партнером для любого производителя и могли выбирать, с кем работать. В то время Москва была единственным платежеспособным рынком за счет того, что мэр Москвы Юрий Лужков считал, что строить надо, и делал это. Цементная отрасль выжила во многом благодаря ему.

- На какие средства вы создавали холдинг?

Денег от продажи цемента не хватало на серьезные инвестиции: рентабельность была очень низкой из-за дикой конкуренции - заводов много, а рынков сбыта нет. Поэтому мы решили привлечь сторонних инвесторов и вышли на американский инвестиционный фонд Russia Partners. Они как раз искали возможность инвестировать в России и собрали первый фонд - более $100 млн. Гендиректор “Русского цемента” Максим Сотников был хорошо знаком с одним из управляющих директоров фонда — Максимом Щербаковым. Они в свое время вместе учились в МГУ. В конце 1996 г. был подписан договор: фонд Russia Partners приобрел 33% акций “Штерн Цемента”, вложив $15 млн. По тем временам большая сумма - контрольный пакет цементного завода тогда можно было купить за $4-5 млн. Крупнейшими совладельцами ОАО “Штерн Цемент” стали три компании: “Росштерн” с пакетом меньше контрольного, “Русский цемент” (12%) и Russia Partners. Сделка была уникальной - люди инвестировали в бизнес, который еще отсутствовал: к моменту заключения сделки “Штерн Цемент” имел полный контроль только над московскими цементными элеваторами.

- На что рассчитывали американцы?

Моему сыну и Сотникову удалось убедить их в том, что в течение трех месяцев после получения денег мы сможем собрать контрольные пакеты в Мальцовском, Липецком и Михайловском цементных заводах. Нам это удалось. Russia Partners вкладывал деньги не ради получения дивидендов, а для того, чтобы принять участие в создании мощной и прозрачной компании и через некоторое время выйти из проекта с серьезной прибылью. В кризисном 1998 году выручка компании составляла уже порядка $200 млн. Хотя проблем хватало: куча посредников, которые съедали всю прибыль, неплатежи, отсутствие в экономике живых денег, давление монополий.

- Вы были чиновником. Как это помогало развитию бизнеса?

Практически одновременно с началом операционной деятельности “Штерн Цемента” 1 января 1997 г. Леонид Краснянский, с которым нас до сих пор связывают товарищеские отношения, пригласил меня на должность своего заместителя во вновь созданное управление внебюджетного планирования развития города. В 1998 г. оперативная работа управления была налажена, и Юрий Лужков назначил меня первым заместителем начальника стройкомплекса Москвы Владимира Ресина, поручил руководство координационно-аналитическим управлением. Кроме того, я курировал работу ОАО “Моспромстройматериалы” и ОАО “Мосмонтажспецстрой”. Группой “Штерн Цемент” руководил мой сын Владислав. Когда говорили, что Штернфельд представлял интересы компании в правительстве Москвы, он возмущался: “Наоборот, мешал”. Для него мои должностные обязанности по обеспечению строительного цикла в Москве были проблемой. Строители не могли платить, а компания не могла позволить грузить цемент с отсрочкой платежа на полгода: надо было кормить коллектив в 5000 человек, рассчитываться с монополиями.

- Почему вы в 2000 г. решили возглавить “Штерн Цемент”? Говорят, что ваш уход из мэрии не был тихим?

Основной причиной моего перехода было желание моих бывших партнеров получить более оперативный контроль за ее деятельностью. Им не нравилась излишняя самостоятельность менеджмента компании. А разговоры про “громкость” ухода не имеют под собой никакой основы. Я вообще по складу характера человек не скандальный. И я до сих пор с большой теплотой вспоминаю время, когда работал в мэрии.

- В 2002 г. вас сместили с должности президента ОАО “Штерн Цемент”. Как это произошло?

Еще в конце 1990-х гг. из Russia Partners ушли прежние управляющие, с которыми, собственно, и делалась сделка. Когда 28 марта 2002 г. на заседании]совета директоров “Штерн Цемента” должен был рассматриваться вопрос об итогах прошлого года, неожиданно слово взял представитель фонда Владимир Андриенко и сообщил, что вносит в повестку дня вопрос об освобождении Штернфельда от занимаемой должности. То, как поступили представители Russia Partners, - это настоящий заговор.

- Как это стало возможным? Вы уже не были акционером компании?

“Штерн Цемент” был абсолютно открытой компанией, в которой регулярно проводился аудит. У Russia Partners были специальные права при выборе аудитора. Никто чемоданами деньги не носил. В 1998 г., когда в акционерный капитал компании вошла Holcim (они приобрели 8% акций), был проведен полный due diligence. Проблема заключалась в том, что контрольным пакетом акций фактически распоряжался Вадим Юхнович.

- Как он появился в компании?

Он стал работать со мной в 1989 г., начав инженером по снабжению в Южном порту. Я ему помогал как мог. Помню, как-то Юхнович попросил помочь с жильем, я пришел к секретарю райкома и упал на колени: “Дай квартиру”. Он рос вместе с фирмой, и я считал, что воспитываю достойного помощника и крупного руководителя. А он меня предал. Юхнович отвечал за структуризацию активов группы “Росштерн”. Пакет акций ОАО “Штерн Цемент” был оформлен на офшорные компании, которыми управлял Юхнович. Беда нашего поколения в том, что мы не сумели перестроить себя по-новому. В моей логике до сих пор больше присутствуют коммунистические установки. Я строил жилье для рабочих, ввел бесплатные обеды для персонала, организовывал бесплатные поездки детей рабочих на отдых за рубеж. В одном из интервью я сказал, что недра должны принадлежать государству. Думаю, это напугало моих “партнеров”, и они перешли к активным действия, целью которых было продать компанию.

- В интервью “Ведомостям” Филарет Гальчев, купивший “Штерн Цемент”, говорил, что потенциальных покупателей было много, но они боялись связываться со скандальным активом. Сколько же их было?

Не знаю, какие были потенциальные покупатели и сколько их было. Я сам хотел выкупить компанию, которую выставили на продажу за $35-40 млн. Несколько банков согласились дать мне эти деньги под мое имя, но, как только мои бывшие партнеры узнавали, что покупателем выступаю я, они от сделки отказались. Тогда и появился Гальчев. У меня, кстати, к Филарету Ильичу Гальчеву претензий нет. Но никуда не денешься от того, что он компанию купил, зная, кому она принадлежит на самом деле.

- Вы знаете, сколько было заплачено за компанию?

Я этого не знаю, он называл цену в $100 млн, пресса в то время оценивала сделку в $50 млн.

- Но Гальчев рассказал нам, что компания была на грани банкротства, имела много долгов.

Когда лошадь покупают, то смотрят ей в зубы. Что мешало ему провести аудит при покупке компании? Зачем сегодня утверждать, что компания не контролировала принадлежавшие ей заводы? Возможно, понимая, что актив является сложным, Гальчев выбил у продавцов приличный дисконт. Так что это все пустые разговоры. У любого нормально работающего бизнеса есть текущие долги, банковские кредиты. Это нормально.

- Но ведь вам Филарет Гальчев заплатил за вашу долю в бизнесе?

Лично я с Гальчевым даже ни разу не встречался. Он мог сказать Юхновичу: “Я вам плачу деньги, позаботьтесь о том, чтобы Штернфельд не пришел ко мне с претензиями”. Это их взаимоотношения.

- Вы хотите сказать, что ничего не получили за свой бизнес?

В рамках подписанных соглашений я не имею права это комментировать. Я вообще долгое время отказывался от любых интервью, касающихся этой истории, так как дал в свое время обещание публично ее не комментировать первым.

- В какую сумму вы оценивали тогда компанию?

Если бы акционеры решили нормально и согласованно продать компанию в тот момент, то не менее $150 млн. Однако, оглядываясь назад, имея в виду то, какие возможности представляло для компании развитие страны в последние три года, можно было увеличить стоимость компании на порядок.

- Вы знаете, почему покончил жизнь самоубийством ваш заместитель в “Штерн Цементе” Виктор Островлянчик?

Не знаю. Виктор Яковлевич был очень сильным специалистом. Он очень много сил вложил в создание компании. Не думаю, однако, что это трагическое событие имеет отношение к событиям вокруг компании. Да и произошло оно значительно позднее.

- Гальчеву тоже оказалось непросто работать с Russia Partners.

Они в итоге нарвались на человека, который вернул им их шайбу, — это логическое развитие событий.

- Как вы оцениваете то, что сейчас происходит вокруг “Евроцемент груп”?

Если прийти к каждому строителю, а крупных в Москве не более 10, потратить час времени и объяснить, что через год будет невозможно удовлетворять растущие потребности в цементе из-за того, что низкие цены не позволяют ремонтировать оборудование, они поймут. А когда ты говоришь: с завтрашнего дня в два раза дороже и предоплата, это не может подразумевать нормальной реакции потребителей. “Евроцемент груп” в сегодняшнем виде - это монополия. Причем возникшая на рынке, где не может быть объективных положительных последствий ее существования. Гальчев шел к этому сознательно. Мне непонятно только, как ФАС могла согласовать образование такого монстра. Сегодняшнее производство нуждается в модернизации - тут я полностью согласен с Филаретом Ильичом. Если серьезно задумываться над вопросом развития страны, то уже через 1-2 года в европейской части России объективно будет существовать дефицит производственных мощностей. И решать эту проблему надо срочно. Но утверждение о том, что никто не будет инвестировать в отрасль, ошибочно. При таких темпах строительства желающие найдутся. Государство должно, на мой взгляд, незамедлительно выбрать между сохранением компании (найдя при этом форму государственного регулирования ценообразования) и ее принудительным разделением для создания нормальной конкурентной среды.

- Два года назад вы собирались вернуться в цементную отрасль и построить завод в Рязанской области. Почему вы отказались от этого проекта?

Cразу после событий в “Штерн Цементе” в 2002 г. на меня вышли представители HeidelbergCement, с которыми мы ранее вели переговоры о возможном сотрудничестве, и предложили заняться освоением крупного месторождения известняков в Рязанской области. Мы создали совместную компанию и начали детально прорабатывать проект. В качестве первого этапа было решено осуществить реконструкцию цементного завода “Спартак”, деятельность которого была остановлена в 1998 г. Мы проделали большой объем работы, оформили все права, расчистили площадку, начали проектирование. Но по не зависящим от нас причинам HeidelbergCement в 2004 г. приняла решение о выходе из проекта. Не найдя заемного финансирования для реализации этого проекта, мы сочли целесообразным продать этот актив “Моспромстройматериалам”. Теперь мы работаем над новыми проектами, в том числе в области производства стройматериалов.

Биография:

Владимир Давидович Штернфельд родился 19 сентября 1937 г. в Москве. В 1974 г. окончил Всесоюзный заочный политехнический институт по специальности “инженер-экономист”. В 1956-1959 гг. служил в рядах Советской армии. В 1959-1988 гг. - настройщик, инженер, старший инженер, начальник цеха, заместитель главного инженера, заместитель директора на ряде промышленных предприятий Москвы. В 1988-1992 гг. - директор фирмы “Промстройматериалы” (бывший “Мосмехцемэлеватор” Мосгорглавснаба). С 1992 г. - президент АО “Росштерн”. В 1996-1998 гг. - первый заместитель начальника управления внебюджетного планирования развития Москвы. С 1998 г. - руководитель координационно-аналитического управления, заместитель руководителя стройкомплекса Москвы. С марта 2000-го по март 2002 г. - президент ОАО “Штерн Цемент”. В 2002 г. возглавил группу “Штерн”. С 2005 г. - гендиректор ООО “Штерн”.

О компании:

ООО “Штерн” создано в апреле 2005 г. с уставным капиталом 200 млн руб. Владеет офисно-складским комплексом в Москве площадью 25 000 кв. м и предприятиями по производству стройматериалов в Рязанской области. Владельцем компании является Владимир Штернфельд. Финансовые показатели не раскрываются.

Источник: газета "Ведомости"